своим неограниченным людским и материальным ресурсам, а также помощи союзников, имеет все возможности уже в ближайшее время возродить свою былую мощь. Донесение от агента, живущего в Петрограде, о том, что в районе Красного Села полным ходом идет формирование двух русских армий, Николаи получил второго дня и не знал, как на предстоящем победоносном совещании сообщить об этом кайзеру. Чтобы не быть „черным гонцом“, принесшим хозяину дурную весть, Николаи накануне совещания представил в Генеральный штаб справку об обстановке на Восточном фронте, где указал и о ожидаемом пополнении русских войск. А чтобы подсластить горькую пилюлю, которую Фалькенгайн, чтобы раздосадовать своего главного оппонента Гинденбурга, непременно подсунет кайзеру, он приготовил приятный сюрприз, который обязательно обрадует императора. Кроме очередного доклада, который Вальтер знал наизусть, в черной папке у него были отпечатанные фотографии британского сухопутного многопушечного „линкора“ – танка. Начальник разведцентра в Голландии лейтенант Шрагмюллер сумела поставить свое разведывательное дело так, что ее агенты не только сфотографировали прибывшие в обстановке небывалой секретности на Западный фронт стальные чудовища, но и раздобыли техническую документацию на них. Но это еще не все. От своего Лондонского агента Николаи узнал обнадеживающую весть о том, что военный министр Китченер посмеялся над детищем Черчилля – танком, назвав его „продуктом недопустимого вмешательства моряков в сухопутные дела“, и заявил, что даже восемнадцатифунтовые снаряды мигом справятся с этим чудовищем. В результате этого производство танков было приостановлено, и на Западный фронт вместо ожидаемой армады поступило всего лишь несколько опытных образцов».

Этот факт особенно согревал душу подполковника, который, усиливая и расширяя сеть агентурной разведки на Западном театре военных действий, так и не смог принять личного участия в победоносной войне на Востоке. Но это не умаляло его бравурного настроения, ведь, несмотря ни на что, это его агенты довольно результативно поработали там, своевременно информируя штаб Гинденбурга о передвижениях русских войск и состояниях военных коммуникаций, что тоже во многом способствовало победоносному шествию германской армии в Польше и Прибалтике.

В кабинете императора, окна которого выходили в парк, все стены были завешаны картами с западного и восточного театров военных действий, правда, в отличие от прежних, которые Николаи видел раньше, все они были испещрены жирным стрелами, пронзающими территории стран Антанты насквозь.

Когда Николаи по приглашению генерал-адъютанта вошел в кабинет кайзера, тот, не обращая на него никакого внимания, озабоченно изучал карту северо-восточной части Европы, также испещренную жирными, острыми, как лезвие ножа, стрелами, направленными в глубь России. Через несколько минут подойдя к окну, он резко распахнул его створки и подставил свое разгоряченное лицо прохладному ветерку, поднимающемуся со Шпрее.

Подполковник, ожидая, когда кайзер обратит на него внимание, молча стоял перед огромным столом, заваленным картами более крупного масштаба, которые тоже рассекали острые и безжалостные стрелы, и внимательно наблюдал за маневрами кайзера, теряясь в догадках, в хорошем или плохом он настроении.

– Вы видели, что происходит сегодня на улицах Берлина? – услышал он неожиданный вопрос.

– Не знаю, как на окраинах, а на Унтер-ден-Линден сегодня обычная утренняя суета. Народ спешит по своим делам, особо не засиживаясь в остериях, – ответил недоуменно Николаи.

– Почему на улицах, как это было раньше, не звучит музыка, не развеваются флаги? Ведь мы победили русских или нет?! – грозно воскликнул император, пронзая своим гипнотическим взглядом Николаи. Тот, зная правила игры, склонил голову, словно защищаясь от пронзительного взгляда кайзера, и как можно почтительней ответил:

– О да, Ваше Величество, мы победили! Но, несмотря на то, что утренние газеты вышли с праздничными заголовками, полуголодную чернь трудно заставить веселиться, особенно когда пусто не только в карманах, но и в желудках. Да и сухой закон этому не очень-то способствует…

– Но ведь еще и года не прошло с тех пор, как народ в патриотическом угаре готов был на руках носить своих генералов-победителей, – угрюмо заметил император.

– Sis transit Gloria mundi[6], – с сожалением промолвил Николаи. – Народ готов носить на руках любого, кто даст ему хлеба и зрелищ. А пока что ему приходится все туже и туже затягивать пояса.

– Надо было выгнать на Унтер-ден-Линден хотя бы чиновников, уж они-то просто обязаны проявлять патриотизм за мои марки, – пробурчал недовольно кайзер, – ну, хотя бы к тому времени, когда к моей резиденции подъедет кортеж победителей.

– Чиновники и переодетые в гражданское платье резервисты в нужное время непременно появятся на проспекте и на Дворцовой площади, – подобострастно доложил Николаи, – я уже отдал необходимые распоряжение главному полицмейстеру.

– Вот за что я вас, Вальтер, люблю, так это за то, что вы в своей работе всегда мыслите на шаг вперед остальных моих советников, – удовлетворенно промолвил император и дружески похлопал его по плечу. – Присаживайтесь, Вальтер. Как говорят русские, в конечностях – неправда, правильно я говорю?

– Не совсем, Ваше Величество. Русские говорят: «В ногах правды нет».

– Ну, вам виднее, – не стал настаивать кайзер, – а мне предельно ясно то, что, будучи в России, вы зря времени не теряли, так же, как и сегодня ваша Петроградская агентура. Из докладов моих генералов я знаю, что неплохо поработала не только ваша дешифровальная служба, но и подготовленные в Кенигсберге разведчики и диверсанты. Вы заслужили самую высокую награду.

При этих словах створки дверей распахнулись, и, печатая по паркету «прусский шаг», в кабинет вошел флигель-адъютант, неся на вытянутых руках алого бархата коробочку.

– За боевые успехи в деле разведывательного обеспечения Германских войск я награждаю вас Железным крестом II степени, – торжественно провозгласил император, собственноручно приколов к груди Николаи орден.

– Премного благодарен, Ваше Величество! – рассыпался в комплиментах подполковник. – Я безмерно рад получить такую высокую награду из ваших рук и не пожалею жизни для того, чтобы приблизить время нашей окончательной победы!

2

Покончив с официальной частью, император, оседлав свое любимое кресло в виде кавалерийского седла, озабоченно рассматривал карту северо-восточной части Европы, что-то записывая на гербовом листе бумаги, когда неожиданно из-за приоткрытого окна послышалась мелодия тирольской польки.

Кайзер, взглянув на часы, спешно направился к окну.

– Придется и главного полицмейстера наградить! – воскликнул обрадованно он. – Мне отсюда видно, что на площади появился народ с флажками и плакатами. Чувствуется праздничная атмосфера. Значит, скоро должны прибыть и наши славные генералы.

Не прошло и четверти часа, как в кабинет заглянул генерал-адъютант и громогласно объявил:

– Ваше Величество, генерал-фельдмаршал Гинденбург, генерал от инфантерии Фалькенгайн и генерал от инфантерии Людендорф ждут ваших приказаний.

– Приглашай, – коротко объявил император.

Гинденбург и Фалькенгайн одновременно вошли в кабинет, полупоклоном приветствовали кайзера и небрежно кивнули подполковнику Николаи. Людендорф с толстой папкой в руках вошел